*** *** ***
Вот такие пироги, братцы, завершил свою речь Золотых.
Стартуем через десять минут. Все документы по теме сдать в спецхран,
файлы уничтожить. Пограничники уже на марше, они еще засветло
выехали.
Значит, спросил офицерспецназовец, внешнее оцепление снято?
Конечно, Золотых вопросительно поглядел на европейцев,
кучкующихся у левой стены конференцзала. А смысл в оцеплении, если у
волков такой камуфляж? Они ж мимо постов впритирку гулять могут.
Сколько захотят, хоть целый день тудасюда...
Европеец с сомнением покачал головой.
Господин полковник, я считаю, что боевой волчий камуфляж это
не повседневное оснащение их оперативников. Помоему, это дорогая и
штучная селекту... эээ... техника. Иначе она активно применялась бы
с самого начала. Да и здесь, в Алзамае, волки воспользовались ею
только один раз и все в одном месте. Не значит ли это, что мы крепко
прижали их к стене и вынудили прибегнуть к крайним мерам? Ведь и
раньше возникали ситуации, когда при наличии такой техники волки
решили бы свои сиюминутные проблемы с неизмеримо меньшим шумом и
прилагая меньше усилий. Однако они действовали обычным порядком, то
есть без камуфляжа.
Ишь, чешет, прошептал Коршуновичу Лутченко. Как устав
цитирует, мухомор германский...
Коршунович взглянул на Лутченко строго. Тот с легким вздохом
умолк, но чувства вины на его лице Коршунович все равно не заметил.
По крайней мере, продолжал европеец, одна попытка прорыва
через оцепление была совершена. Без камуфляжа. Неудачная попытка,
прошу заметить. А это значит, что в городе остается группа волков.
Сейчас она, конечно, сумеет беспрепятственно покинуть город. А между
тем, за этой группой можно было бы проследить, и потом не плутать по
тайге в поисках волчьей базы, а выйти к точно к нужному месту.
Дельные соображения, едко прокомментировал Золотых. И
удивительно своевременные. Оцепление уже час с лишним, как снято, и из
города можно было за это время сто раз смотаться. Браво, лейтенант! А
теперь дельные мысли, если у вас таковые найдутся.
По конференцзалу прогулялся легкий шумок. Встал другой европеец
капитан.
Простите, полковник. Лейтенант ван Арнен уже высказывал эту
мысль ранее, но было както не до того.
Ладно, вычеркнули. Золотых тоже поднялся, показывая, что
последнее совещание перед началом операции «Карусель» завершено.
Экипажи поданы на стоянку перед управлением. Прошу не задерживаться.
Э, Семеныч! запротестовал Коршунович. А ужин?
Золотых хлопнул себя по лбу.
Тьфу! Зарапортовался совсем! Конечно же! Простите, господа, в
буфете накрыт ужин на нашу команду. Хотя... он взглянул на часы.
Запланированное время мы все равно уже исчерпали.
Он на миг задумался.
Ладно... Даю еще пятнадцать минут! Тряхнем стариной, вспомним
молодость! В молодости все, поди, на время столовались? В учебках?
Шум в конференцзале стал погромче, и не только потому, что люди
вставали и хлопали сиденьями кресел. Наверняка, всем от рядовых
спецназовцев до полковника было что вспомнить.
От, спасибо, тихо, чтобы никто не услышал, проворчал
Коршунович. Пятнадцать минут! Хорошо, хоть буфет рядом с
конференцзалом...
Однако Золотых либо обладал полным слухом, либо слишком хорошо
знал своего российского коллегу.
Палыч! А тебе я могу одолжить вставную челюсть, а то не
управишься за четверть часато...
Коршунович мысленно выругался и возблагодарил небеса за то, что
Золотых сказал это так же тихо. Чтобы никто не услышал.
Впрочем, на зубы Коршунович никогда не жаловался, а некая
вольность в отношениях сибирякаконтрразведчика с подчиненными ему
даже импонировала.
Пошли, пошли. Осталось всего четырнадцать с половиной минут...
Удивительно, но к исходу назначенного Золотых времени все успели
проглотить снедь и, дожевывая на ходу, поспешно тянулись вниз. Этот
ужин снова на время согнал предстартовое напряжение и свел на нет
неизбежную нервотрепку. О чем можно нервничать после того, как
лицезрел торопливо поглощающего жаркое полковника?
Степа Чеботарев уже со знанием дела распоряжался внизу:
Иркутск, сюда, вот ваши экипажи... Европа, налево. Эй, не сюда,
это оружейная. Группа «А»! Вон, «Ласки» вас дожидаются.
Золотых одобрительно хмыкнул при виде командующего зама. Водители
давно поджидали пассажиров; маршрут и порядок движения давно был ими
изучен.
Константин Семеныч, кого в ваш «Егерь» подсаживать? Или никого?
справился Степа.
Да, вот, Вениамин Палыч, пожалуй, со мной поедет. Ну, и ты
садись, если хочешь. Ты где рассчитывал ехать?
В штабной. Но могу и с вами.
В общем, решай.
Тогда с вами.
Ну и ладно. Вперед сядешь.
Понял, Константин Семеныч.
Коршунович, как раз подошедший и слышавший весь разговор, негромко
пробурчал:
Что же это ты, Семеныч. Потенциального соперника к себе в
членовоз сажаешь? Думаешь, Сибирь поймет?
Зато буду спокоен, что ты никакой пакости не устроишь,
огрызнулся Золотых. Лучше скажи Степе куда твоих орлов рассаживать.
А у нас свой транспорт, сказал Коршунович с некоторой
гордостью. Но я, так и быть, уважу тебя, старика: поедем вместе.
Вот, спасибо! вздохнул Золотых. Что б я без тебя делал?
Степа, уже из машины, заканчивал короткую перекличку по рации. В
руках он держал закатанный в прозрачную пленку список.
Фагот, я Зебра, все готово. Разрешите старт? спросил ктото.
Как, Семеныч? Стартуем? спросил Чеботарев у полковника,
отворив окошечко в задний салон.
Золотых сверился с часами.
Давай, Степа, вздохнул он. Авось, повезет.
Окошечко тут же снова захлопнулось и голос Чеботарева теперь
зазвучал из динамиков, встроенных в боковые панели.
Зебра, я Фагот, старт разрешаю. Циркуляр: старт в основном
порядке, и не растягивайтесь там, на трассе. Связь на промежуточных
точках каждые двадцать минут. Внеочередная точка на выезде из города.
Пятиминутные остановки каждый час. АР, гвардия...
Ну и позывные у тебя, негромко заметил Коршунович. Зебра...
Ты бы еще диплодока вспомнил. Нет, чтобы родное чтонить. Белка, там,
или барсук.
А я в детстве на фаготе играть учился, ностальгически заметил
Золотых. Лет в десять. Вот, вспомнил.
Кстати, а что значит АР? Коршунович зачемто перешел на
шепот.
Золотых поглядел на него подозрительно.
А ты что, не знаешь? Во, темнота! Это значит: «Ответа не
требуется». Еще с телеграфной связи.
Аа! осенило Коршуновича. Так это просто...
И он просвистел морзянкой "...»
Правильно, снисходительно сказал Золотых. Еще не совсем
мозги у тебя засохли...
Коршунович хотел по обыкновению съязвить в ответ, но тут Золотых
откинул столик от передней панели, и достал из бара узкую высокую
бутылку с глянцевой этикеткой цвета беж.
Это еще что? подозрительно спросил Коршунович.
Коньяк, коротко объяснил Золотых. «Ереван», тридцать
четвертого года. Давай, за удачу. Она нам понадобится...
Он наполнил два сферических бокала и постучал к Чеботареву. Тот
вторично отворил маленькое окошечко в передний салон.
У тебя рация выключена? спросил Золотых.
Нет. А что? Чеботарев ничего не понял.
Выключи.
Тихое пение эфира в переднем отсеке тут же смолкло и теперь слышен
стал только шорох ходовой и тихое урчание привода.
Золотых подал Чеботареву свой бокал, а сам наполнил еще один.
Давайте, хлопцы. За удачу.
И они сомкнули бокалы, старясь не пролить ни капли драгоценного
напитка. Коршуновичу пришлось для этого привстать, а Степе Чеботареву
обернуться чуть не на сто восемьдесят.
Операция «Карусель» началась.