Преступление Ионы Шекета
Странное дело: время от времени мне сообщают о том, что видели меня,
скажем, на планете Эльдара, хотя я не был на этой планете ни разу в жизни.
А потом я вдруг встречаю человека, который утверждает, что меня не было на
заседании Второго конгресса по клаустрофобии, хотя ято точно помню, как
спал в первом ряду во время доклада председателя Хостинского. Конечно,
возможны накладки например, я находился в этот момент во Вселенной номер
45, а мой собеседник во Вселенной номер 84. Когда скачешь из одной
Вселенной в другую, всегда есть возможность ошибиться и оказаться гдето
сразу в двух экземплярах, а гдето вообще отсутствовать.
Кстати, вас не смущает, что я нумерую Вселенные, будто книги в
библиотечном каталоге? А как иначе, если мне приходится шастать из одной
Вселенной в другую? Я просто запутался бы, если бы однажды не решил
пронумеровать Вселенные. Знаете, как я это сделал? Очень просто.
Выбрасываясь из белой дыры в очередной Вселенной, я немедленно записываю
ее номер с помощью газовых облаков, освещенных светом множества ярких
звезд. Распылитель у меня всегда с собой, и в обращении он очень прост. А
результат налицо: в любой Вселенной, где я когданибудь побывал, видно
теперь на фоне звездного неба огромное светящееся число, выведенное
межзвездным газом: так во время воздушных парадов израильские самолеты
выписывают в небе числа и поздравления.
Кстати, это сравнение заставило меня вспомнить об одной очень неприятной
истории. Во Вселенную номер 26 я вылетел, помню, в совершенно растрепанных
чувствах. За несколько часов до того мне удалось буквально в последнюю
минуту освободиться от тяжелого креста, к которому меня пытались прибить
мои еврейские соплеменники, давшие, видите ли, честное слово римлянам, что
расправятся со мной по гойскому обычаю, а не по традиционно еврейскому.
Впрочем, быть побитым камнями я тоже не испытывал никакого желания.
Спасшись от неминуемой гибели, я, естественно, покинул Вселенную 25 без
малейшего сожаления и в двадцать шестой Вселенной оказался, очень надеясь
на то, что вернулся наконец домой. Я даже готов был (на время, конечно)
оказаться в цепких объятиях Далии в конце концов, спасшись от креста,
можно спастись и от женщины. Однако двадцать шестая Вселенная не оправдала
моих ожиданий. Увидев местные звезды, я поразился: они были так малы, что
ими, казалось, можно было играть в футбол. Конечно, это преувеличение, вы
ж понимаете, но всетаки я обнаружил, к примеру, что любимая моя звезда
Бетельгейзе, полностью сохранив свой внешний вид, стала почемуто раз в
двести меньше размером.
Я отыскал Солнце и совсем приуныл: моя родная звезда сжалась до размеров
Юпитера. Бывшего Юпитера, конечно, потому что планета Юпитер в здешней
Солнечной системе имела размер чуть больше Луны. А Земля... Родная планета
по величине оказалась не больше астероида, и, разглядев ее в телескоп, я
решительно не мог понять, как посажу звездолет ведь его посадочная
платформа оказалась больше, чем весь Большой ТельАвив! Не мог же сжечь
половину Израиля ради удовлетворения своей прихоти!
К тому же, диспетчерская Главного космопорта на мои настоятельные вызовы
не отвечала, и я кружился на высокой орбите, не зная, что делать и не
понимая, что, собственно, произошло в этом мире с планетой Земля и
государством Соединенные Штаты Израиля.
Ничего не произошло, твердо сказал компьютер, когда я обратился к нему
с вопросом. Я, конечно, не поверил эти дарсанские счетчики всегда готовы
соврать, если ложь не грозит навигационными ошибками и потерей связи с
родным Дарсаном.
Ничего не произошло, настаивал компьютер, просто в этой Вселенной
постоянная тяготения оказалась в двести раз больше, чем во Вселенной номер
один, где ты имел несчастье родиться.
Понятно, подумал я. Должно быть, сбой произошел еще в те мгновения,
когда эта Вселенная толькотолько взорвалась и законы здешней природы еще
не сформировались окончательно. Двести раз, подумать только! Это означает,
что здешнее Солнце в двести раз меньше, чем то, к которому я привык.
Здешняя Земля... А уж о людях и говорить не приходится! Свифтовский
Гулливер был больше лилипутов всего в дюжину раз, а какие изза этого
происходили неудобства! Я же в этом мире больше любого местного еврея в
две сотни раз как мне с ними разговаривать, если даже увидеть их я смогу
только в сильную лупу?
Я понял, кстати, почему не слышно сигналов диспетчера космопорта ведь и
длина электромагнитных волн здесь уменьшилась в двести раз, мои приемники
просто не способны принять такую частоту передачи!
Пришлось переходить на ручное управление. Конечно, я не мог отказать себе
в удовольствии и посмотреть, как выглядит Израиль, уменьшенный природой до
размеров мошава.
Сажать звездолет я не стал мало ли, вдруг ненароком раздавлю небольшую
страну типа СанМарино или Лихтенштейна! Но болтаться на орбите тоже было
мало удовольствия, и я спустился на Землю в рабочем скафандре. Пролетел
сквозь атмосферу, плюхнулся в море подальше от греха! и до берега
добирался вплавь.
Из воды я вылез там, где на карте «моего» Израиля значилась Газа. В «моем»
Израиле и в мое время это была пустынная местность, поскольку еще в начале
XXI века почти все население этого города сбежало в Египет и Саудовскую
Аравию от бесчинств руководителей государства Палестина. Точно не помню,
что тогда произошло, кажется, преемник Арафата поссорился с мэром Газы,
тот пригрозил отделиться и образовать конфедерацию с Израилем, а
пресловутый преемник великого раиса не стерпел наглости и обработал Газу
пестицидами, будто это был не город, а плантация с сорняками.
Я вышел на берег и снял скафандр. С высоты моего роста я видел ТельАвив
будто карту на зеленом фоне с голубой каймой берега. Как вы понимаете, у
меня не было и быть не могло никаких враждебных намерений я всего лишь
хотел узнать, как развивалась история этого мира. Может быть, здесь, где
все такое маленькое, зло тоже оказалось невелико, и местные евреи
претерпели от судьбы гораздо меньше ударов, чем в моей Вселенной номер 1?
Я пристроил к глазам сильный телескопический бинокуляр и принялся
вглядываться в сеть далеких улиц.
Первое, что я увидел, было жерло танкового орудия, направленного мне прямо
в левый глаз. Вот сейчас неведомый танкист нажмет на гашетку... Я дернул
головой как раз вовремя, чтобы снаряд, выпущенный мне в лицо, пролетел
мимо. Вряд ли он сумел бы причинить мне вред он был меньше булавочной
головки, но сознание, что в меня стреляют братьяевреи было очень
неприятным.
Нужно было срочно налаживать контакт, и единственное, что мне пришло в
голову написать на собственном лбу: «Я свой. Мое имя Иона Шекет. Я
из другой Вселенной». Я бы написал и больше, но мой лоб оказался не столь
большим, как мне представлялось, когда я глядел в зеркало.
Видели бы вы, что тут началось! Булавочные головки засвистели мимо, как
комары в жаркий день. Стрелявшие, видимо, хотели только напугать меня,
потому что ни один снаряд не попал в цель если, конечно, целью был я.
Минуту спустя я увидел два десятка блох, которые кружились перед моими
глазами. На самом деле это были бомбардировщики, и, если они несли в
бомбовых отсеках по дватри мощных фугаса, то могли даже мне доставить
коекакие неприятности. Я взмахнул рукой, и блохи пустились наутек.
Я ткнул себя пальцем в лоб, привлекая внимание евреев к надписи, не
увидеть которую мог бы разве слепой дервиш. И что вы думаете? Я же всегда
говорил, что евреи умный народ, даже если они живут в таком маленьком
мире. Они мне ответили!
Самолеты закружились над ТельАвивом будто на военновоздушном параде,
выписывая в небе с помощью трассеров слова, повергшие меня в состояние
шока. Вот, что я прочитал:
«Иона Шекет! Через минуту будешь подвергнут атомной бомбардировке!
Предателю смерть!»
Вот так раз! Мое имя им известно это естественно, наверняка я и здесь
существую или существовал прежде. Но что я мог сотворить, чтобы меня сочли
гнусным предателем, достойным смерти? Атомная бомбардировка, подумать
только. Меня не спасет никакой скафандр. Нужно убираться!
Но я не мог так просто вернуться на орбиту меня снедало любопытство. Что
я, в конце концов, сделал плохого?
Я стер ладонью надпись с собственного лба и начертал другую: «В чем моя
вина? Я из другой Вселенной, мне ничего не известно о вашем Ионе Шекете!»
Самолеты перестроили свои звенья, и в небе начала вырисовываться такая
надпись:
«Иона Шекет предатель! Ты воспользовался доверчивостью дирекции
Института времени, проник в кокон Вселенной и изменил мировые постоянные!
Изза этого Израиль не может выйти на пределы Солнечной системы. Израиль
не может покорить Галактику! Смерть Ионе Шекету!»
Поскольку, пока я читал всю эту чушь, минута истекла, я не стал искушать
судьбу и включил ранцевые двигатели. Должно быть, я снес половину Синая,
но меня это уже не волновало.
Послушай, пожаловался я корабельному компьютеру, когда вернулся на
борт, что происходит? Я понял, что местная Вселенная так мала потому,
что местный я забрался в то время, когда Большой взрыв еще не произошел и
чтото там учудил. Ну и что? Чем им плохо, этим евреям?
Думать головой надо, буркнул компьютер. Изменилась не только
постоянная тяготения, но и скорость света. До ближайшей звезды местные
евреи должны добираться несколько тысяч лет по своему счету времени.
Галактика для них закрыта. Не удивительно, что они на тебя так взъелись.
Вот оно что... протянул я. Что ж, нужно исправлять собственную
ошибку, хотя вовсе не я ее совершал. Ты можешь вернуться во времени к
моменту Большого взрыва?
Я тебе не извозчик, возмутился компьютер. Помоему, ему просто не
хотелось ввязываться в историю, ведь прошлое, в отличие от будущего,
непредсказуемо.
Интересно, подумал я, что произойдет, если в коконе Вселенной я
встречусь с самим собой и мы начнем выяснять отношения? Как изменятся
законы природы? Может, станет еще хуже? Выяснить это можно было только
одним способом отправиться в прошлое, когда Вселенная номер 26 еще
только собиралась родиться.
Назад, приказал я, к моменту Ноль!
И мы помчались. Но это уже другая история.